Я продолжаю свое исследование Пути, который прошел человеческий Голос, как уникальный феномен, прежде чем он оказался в фокусе внимания психотерапевтов.
Первым было имя Карла Густава Юнга. Вторым именем в моем списке людей, которые оказали большое влияние на становление телесно-голосовой психотерапии, будет имя Альфреда Вульфсона (Alfred Wolfsohn).
Вклад в развитие голосовой психотерапии.
Этот человек не просто привнес в жизнь идею о том, что с помощью голоса можно достичь исцеления, но разработал целую методику работы с голосом, которая помогла исцелиться ему самому и еще целому ряду его клиентов и учеников. И хотя он не был, ни психологом, ни психотерапевтом, ни даже педагогом по вокалу, его талант и вера в голос прославили его на весь мир, а работа с голосом его учеников ошеломляла слушателей.
В своих исследованиях он использовал открытые Юнгом фундаментальные принципы работы психики и применял их в своих экспериментах по невербальной вокализации. В результате это помогло ему совершить поразительные открытия относительно взаимосвязи психики и выразительных способностей человеческого голоса. О его удивительной судьбе и работе мне хочется написать подробно, так что это будет серия статей.
Немного о биографии.
Альфред Вульфсон (23 сентября 1896 – 5 февраля 1962) родился в Берлине в немецкой еврейской семье. В своих неопубликованных рукописях Вульфсон пишет, что в детстве не имел друзей. Поскольку он был одним их немногих евреев в школе, другие дети его избегали. Будучи предоставленным самому себе, он сумел развить в себе великолепную наблюдательность, которая в сочетании с его чувствительностью, позволяла ему видеть то, чего другие не замечали.
Особенно эта черта проявилась в отношении звуков, его мир был переполнен звуками. Его пугали громкие звуки, которые издавала его мать, занимаясь любовью с отцом; он часто слышал их из своей спальни в детстве. Когда ему исполнилось 10 лет, его отец умер от туберкулеза, и это положило начала его тесным взаимоотношениям с матерью, которая теперь, используя свой голос, утешала его. Она часто пела ему песни на библейский сюжет, используя высокий голос для изображения голоса ангела и низкий — для голоса святого Петра. Слушая ее, Вульфсон осознал, что голос способен выражать весь спектр человеческих эмоций, так как его мать могла звучать для него, как пугающе, как в те моменты в спальне, так и прекрасно, как тогда, когда пела ему.
Первая Мировая Война.
С началом Первой мировой войны в 1914г., Альфред Вульфсон был призван служить санитаром в прифронтовые окопы, и побывал как на Восточном, так и на Западном фронтах. Его задачей было выносить раненных с поля боя.
Здесь он получил самый ужасающий и самый чарующий опыт в своей жизни. Этот опыт был связан с невероятными звуками, которые сопровождали тяготы войны, нечеловеческие условия и страдания, о которых говорили голоса солдат.
Свои переживания он описал таким образом (Вульфсон, 1936-38).:
Мы в чужой стране. Здесь, в этой чужой стране, окопы, окопы повсюду. Я живу в этих окопах. Время от времени ночная тьма озаряется очень яркими, странными звездами, созданными человеком. Снаряды рвутся справа и слева. Я бросаюсь на землю, мои руки цепляются за землю. Часто кого-то рядом со мной убивают. И каждый раз я удивляюсь, что война меня пощадила! Каждый раз, когда я опускаюсь в траншею, я погружаюсь в грязь.
Мои товарищи, как фантомы в темноте, проходят мимо меня, и никто из них не помогает мне. Я застрял в трясине, и я один. Все зависит от моих армейских ботинок; они стали моими злейшими врагами, потому что мешают мне в каждом движении. Я распарываю бока своих ботинок с помощью байонета и начинаю ползти на четвереньках. Вокруг меня сплошной шквал огня.
Орудия, из которых он исходит, обслуживаются четырьмя или пятью французами. Я не знаю, откуда они родом; я не знаю, кто они такие. Они даже не знают, что могут легко убить меня.
Они просто должны занять определенный участок земли под огнем. Бесполезно кричать: «Жан-Батист-Морис-Пьер, я не сделал вам ничего плохого, чего вы от меня хотите?» Я продолжаю ползти.
Проходят часы. Стрельба становится все сильнее, и опасность возрастает. Я молюсь Богу, но Он меня не слышит. Откуда-то я слышу голос, кричащий: «Друг! Друг!» Я закрываю глаза, дрожа от ужаса, думая: как человеческий голос может издавать такой звук, голос какой-то невиданной чрезвычайной крайности!
Именно эти невероятные способности голоса, эти «голоса какой-то невиданной чрезвычайной крайности» увлекли, захватили, сделали одержимым и одновременно очаровали Альфреда Вульфсона. Он слышал крики, стоны и какофонию из молящих о спасении голосов людей и звуки этих голосов были намного выше и намного ниже, чем он когда-либо считал возможным для звучания человеческого голоса.
Он слышал голоса, в которых был такой сильный страх и которые разносились на такое расстояние, что, если бы он сам не был очевидцем тех ужасающих событий, которые вызвали эти голоса, он бы ни за что не поверил, что они исходят из уст людей.
Болезнь.
Как и тысячи других солдат, Вульфсон вернулся с войны в состоянии душевной тоски и страдания. Вот что он пишет в своих воспоминаниях:
«После Первой Мировой войны я много лет болел. Я не только видел, но и испытал на себе все виды пыток и позора, на которые способно человечество. Хотя я остался в живых, я как будто умер и шел по жизни как живой труп» (Вольфсон, 1947).
После войны Вольфсон был госпитализирован в психиатрическую больницу в Берлине. Сначала ему поставили диагноз «невроз войны» или «контузия» (тогда это были почти синонимы). Этот диагноз возмущал Вульфсона, поскольку он чувствовал, что он обесценивает и преуменьшает тяжелые переживания, выпавшие на его долю и долю его товарищей.
Спустя год после войны болезнь Альфреда Вульфсона ухудшилась, и его стали мучить слуховые галлюцинации, которые воспроизводили те экстремальные вокальные звуки, которые он слышал в окопах. Несмотря на медикаментозное лечение и гипноз, которому его подвергали, эти голоса продолжали звучать в его сознании.
(продолжение следует).
