Поиск себя начинается с ответа:
— Что я чувствую (испытываю)? — к конкретной ситуации или человеку.
Уточнение: я терплю, отключаюсь от сигналов внутренних анализаторов или бережно улавливаю диапазон своей реактивности.
Соглашение на деструктивные взаимодействия в личном и профессиональном вступает в силу, когда руководствуемся обобщёнными, социально растиражированными, порой дремучими установками о долженствованиях:
— «Женщина обязана быть мудрой» — в переводе на психологический язык — закрывать глаза на неуважение.
Или:
— «Мужчины не плачут» — расширим — эмоционально не проявляются.
Стратегически вооружившись, не вступаем в конструктивный диалог в конфликтах, а выставляем блоки — обвиняем, додумываем заготовленные ответы, чаще всего не отображающие суть.
Постепенно мы встраиваемся в общественно сформированный трафарет повинуясь повелительному наклонению — «НАДО». Не сверяя мотивацию с потребностью — Кому? Зачем? — и далее подпитываем свой образ ‘на заказ’, становясь удобными кому угодно, но не себе, стирая и забывая истинное лицо, которое априори неугодно выделяется из однотипных, не даром выражение окрашено исключительно негативно.
Препятствуют внутренним процессам: расслаблению и снятию тотального контроля — Стыд (переживание направленное на себя) и Вина (вектор эмоции устремляется от себя к окружающим).
Готовые смысловые формы: «Пока я не…», «Если не…, то», «В идеале…» ограничивают, возвращают в заданную позицию — пусть перманентно не комфортную, но привычную.
Противоположная когнитивно-поведенческая крайность — протестная воинственная заявка: «Я никому ничего не должен(на)!» Перевес собственной значимости откатывает к первобытному мышлению: лишает договороспособности, уважения к минимальным нормам этики (человечности). Не считаясь с присутствием и чувствами других, мы превращаемся в рабов своего сиюминутного настроения и тиранов для близких. И неизбежно сталкиваемся с реалиями — мир продолжает жить по своим правилам, не взирая на инфантильные и настойчивые ‘Я хочу!».
Выбор обострённых значений по шкале долженствования крепится на ложной самоидентичности при ‘не освоенном (не обустроенном) поле’ — когда следуя по жизни и намечая пункты назначения ещё не представляем себя в будущей роли, поэтому ориентируемся на готовые нормы, одёргиваем порывы в угоду непререкаемого Внутреннего Критика:
— Кто и с какой интонацией внушает, отстраняет от мечты? Почему боюсь ослушаться? — разделяя собственные и навязанные желания клиента, возможно приступить к выстраиванию основ самоценности.
— Что мне необходимо ОЩУЩАТЬ в роли — студента/ профессионала/ руководителя, мужа/папы, жены/мамы, т.п.? — при условии адекватной оценки — удовлетворяют ли меня сложившиеся обстоятельства?
— Что, зависящее от меня, я могу предпринять уже сегодня, не лишая сло́ва внутренний голос!
В качестве иллюстрации к теме предлагаю одноименные миниатюры из своего авторского блога:
J (подруга) звонит с работы. Обеденный перерыв обеспечил минуты приватности. Срывается на высокие ноты:
— Попала в лапы Грехова! У кофейного аппарата…
— И…
— Сверкнул раздевающим взглядом. Промурлыкал дифирамбы…
— Иии…
Искушает полгода. Нашёптывает, подкравшись со спины после возлияний на корпоративе. Касается невзначай в коридорах. Гипнотизирует в лифте. Неосязаем, как зарин: нервно-паралитический, но с отголоском цветущей яблони. Дразнит и J, и начальство — в поставленных задачах неактивен, отделывается ‘с грехом пополам’: на требование результата, демонстрирует процесс. А на J возложена отчëтность!
В моём воображаемом магическом кристалле ясная картина:
— На дне души у Грехова гнетущий антагонизм, сковал в круге, очерченном солью. И как солнце провалится за горизонт, путь его ведёт по неизменной направляющей. Там, в периметровом треугольнике, и ищи разгадку в криптограмме ‘жена/дети/кредиты’…
J летит в сторону метро, преодолевая толпу. Можно заметить — ухожена, но несколько утомлена. Надиктовывает мне г/с об обольстителе Грехове, коллеге из банка. Порывисто смахивает блондинистую чёлку с глаз.
Но беглый взгляд не выхватит суть! Которую не утаить на острие конфликтов J с принципиальными родителями. Когда мама непременно декламирует:
— Вот ты и продемонстрировала своё истинное лицо! Полюбуйся, отец!
Тот, хоть и бывший военный — и повидал, и хлебнул, всякий раз ужасается порочным выходкам: дезертировала с дачных парников на курсы живописи! Прекословит взрослым!
Наказывают молчанкой. J в семье нерадивая сестра, противоположность младшей, статусной. Пристроенной властным мужем служить на благо семьи и баловать отпрысков.
Наспех проверяю содержимое сумки, вызываю лифт, в то время как диалектика вступает в старомодную полемику с метафизикой. Застëгиваю пальто, записывая J ответ:
— Вопреки предрассудкам, допускаю вероятность… при осложнённом поиске совпадений… пробираясь сквозь броуновский поток ложных надежд… в великом множестве лиц отыскать истинное… сверяясь со своим отражением!
