Цифровая массовая культура сегодня – это культура вообще. Если произведение не оцифровано – оно не существует. Бумажная книга сегодня – «аналоговая книга».
Аналоговая чему? Культуре?
Вопрос остается открытым. Еще недавно прилагательное «массовая» по отношению в культуре было синонимично второсортному, «вышедшему в тираж»: развлекательному, но не интеллектуальному; насыщающему, но не развивающему. А сегодня уже неочевидно: массовый – это какой?
[Био]масса – это мы все, и мы потребляем всё, в том числе – друг друга. Культовые ранее режиссеры снимают сериалы для популярных стриминговых платформ, именитые философы ведут блоги в социальных сетях, рэп-исполнители кладут на биты цитаты из Бодлера, а оперные певцы записывают речитатив. Стирается граница между интеллектуальным и массовым, между законом и преступлением, безумием и нормой, собой и другим.
Эра Эдипа, эра интеллектуальной невротии — сменилась тотальным нарциссизмом, который подготовил перекидной мостик перверсии в эру сегодняшнюю. Эру параноидно-шизоидного, эру безумия, эру нападения на крупицы оставшегося в субъекте невыносимого человеческого с целью заменить его полностью подконтрольным кибер-протезом.
Наиболее ярко на мой взгляд эти параноидно-шизоидные трансформации выкристаллизовываются в феномене блогинга.
Современный блогер выстраивает со своей аудиторией параноидно-шизоидные (воображаемые), но вполне «любовные» отношения (аудитория, как расщепленный объект), реализуя тревогу, агрессивные импульсы, всемогущественные тенденции, отрицание (реальности) и другие параноидно-шизоидные защиты и эго-тенденции.
Я – это мое цифровое присутствие. Если я потеряю руку – на больничной койке мне будет не так больно и одиноко – ведь управлять интерфейсом можно и без помощи пальцев, и совсем другое дело — потерять часть своей аудитории… Вот где скрывается настоящее отчаяние.
Признание, желание, другой – всё переместилось в профанное цифровое пространство, за пределами которого нет ничего – никакой сакральности, никакой души – только мозг, безостановочно генерирующий коды…
«Машина – будь то смартфон или навигатор, — знает. Грамматизация в первую очередь касается машин, а оборотной стороной оказывается пролетаризация того, кто называет себя пользователем» (Виктор Мазин «Машина влияния»).
Ремесло, искусство – тотально растворяются в «блогинге». Критерии успеха, популярности, признания – совершенно размыты. Успех, скорее, случаен – это больше не результат труда, следствие таланта, вызов красоты, — какой-то личностной дефицитарности – это шокирующая самого «бенефициара успеха» внезапность. Он ничего в нем не понимает, поэтому не способен надолго «закрепиться» в этом успехе. Я намеренно не употребила здесь — «закрепить успех», ведь это отсылает к субъектности, а блогер – это объект успеха. Его «мобильное приложение», его «интерфейс».
Личность становится разменной монетой успеха еще и потому, что «глаз наблюдателя» – потребителя контента – не способен задерживаться, как и удерживать какие бы то ни было психические содержания. Ведь эта задержка, это цепляние – могут привести к акту смотрения, который далеко не то же самое, что «скользящий взгляд». Акт – это действие субъекта, из него может родиться мысль, а мысль может привести к боли…
А в позитивном мире безостановочного удовлетворения не должно быть никакой боли! Только цифровое «меню», с возможностью бесконечного «смахивания влево» разнообразных «неудобств культуры».
Эго и объект блогера-миллионника психотическим образом разрослись, расщепились и спроецировались в миллион фрагментов-аватаров, объединенных фантазмом общей безразмерной цифровой Я-кожи. Неудивительно, что в реальной (хотя уже трудно определить, что понимается под «реальным») жизни популярного блогера длительные удовлетворяющие партнерские отношения, как правило, невозможны. Сегодня кажется неосуществимым соединение и размещение в одном живом человеке, теплота тела которого не греет, но обжигает – все параноидно-шизоидные тенденции так, чтобы окончательно не разрушить его и себя.
И в этом смысле, для достижения иллюзии безопасности — дистанция «по ту сторону экрана» — идеальна для «любовной близости», поделенной на двоичный код и миллион «любовных объектов», которые, тем не менее, глобально представляют собой один объект. Объект под названием «аудитория».
А живой человек, как зеркало, нарциссическое зеркало – в отражении которого ты убеждаешься в своем существовании – невыносимо целостен, и в этой целостности реального Другого обнаруживается слишком большой риск «отразиться полностью». Риск связывания, интеграции, которые мгновенно обрушат в невыносимые переживания вины и уязвимости, без которых, к слову, любовь как раз и немыслима.
Поэтому другой-зеркало по ту сторону интерфейса смартфона раскалывается на тысячи «фрагментов» — подписчиков, в которых, скажем, собственная грандиозная зависть отражается уже как зависть тысяч маленьких других, а если кому-то завидуют тысячи – разве он не грандиозен?
Другой-фрагмент легко обесценивается в качестве другого. Его значимость определяется только принадлежностью к этой виртуальной Эго-проекции, и только пока он выполняет отведенную ему протезирующую функцию. Как контактные линзы, меняющие цвет глаз, которые легко можно заменить на другие.
И вместе с тем, этот другой-фрагмент, эта максимально обезличенная «единица аудитории» – становится важнее реального человека, с которым «владелец блога», например, делит постель. Реальный партнер блогера – это фон, декорация, инфоповод. Его образ должен отвечать интересам аудитории, «tone of voice» блога, актуальной информационной повестке. То есть, живого человека «скармливают» аудитории: так сегодня выглядит ритуальное человеческое жертвоприношение ради благосклонности цифровых богов.
Быть живым и чувствующем внутри нынешней параноидно-шизоидной машины влияния настолько невыносимо, что человек буквально «атакует» свою человечность: он уже не желает ее даже подчинять – только от нее избавиться. Не только слово «душа» звучит теперь ретроградно, но даже слово «психика» почти полностью вытеснено словом «мозг».
В современной мифологии на смену богам и героям, победившим стихии — приходят новые герои, победившие человечность. Экзоскелеты, суперкостюмы, аугментация, киберимпланты и протезы – больше не ассоциируются с монструозностью. Антропоморфный андроид, кибернетический организм – вот нарциссический эталон современного человека.
Эрос больше не может противостоять напору влечения смерти: любовь больше никому не интересна, она свергнута с пьедестала творца жизни. Танатос свободно овладевает человеческой сущностью. Только стремится он теперь не к идеальному неорганическому покою смерти, а к кибернетически модифицированному бессмертию. Бессмертию в значении исчезновения жизни. Ведь если не живешь – умереть невозможно.
И в этой связи возникает вопрос: оцифровка своего существования – это попытка «самоизлечения» или насильственное действие машины влияния, провоцирующее психотическое расщепление?
