Есть такие произведения, которые я готова перечитывать снова и снова, каждый раз открывая что-то новое. «Евгений Онегин» – одно из них. В школе меня волновала исключительно любовная линия: она его любит, а он ее нет; он ее любит, но она замужем. Лет семь назад мне казалось, что сюжет вообще второстепенен, а главную прелесть романа составляет искрометный диалог Пушкина с читателем. Сейчас, когда я занимаюсь психоанализом и тайнами человеческой психики, мне прежде всего интересны характеры героев, скрытые мотивы и истоки их поведения. И больше всего мое воображение занимает Татьяна Ларина, Пушкинский идеал женственности.
Хотя Татьяна – главная героиня романа, первой на его страницах появляется Ольга:
Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила;
Глаза, как небо, голубые,
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, легкий стан,
Все в Ольге…
В описании Ольги очень много деталей внешности: голубые глаза, белокурые волосы, легкий стан. Это практически слоган для рекламы куклы Барби. Больше Пушкин не говорит об Ольге ничего, как будто о ней нечего сказать. Красивая оболочка, и ни слова о внутреннем содержании. Онегин, этот циник и знаток человеческой природы, дает очень точную характеристику Ольги:
В чертах у Ольги жизни нет.
Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне:
Кругла, красна лицом она,
Как эта глупая луна
На этом глупом небосклоне.
Онегин сравнивает Ольгу с некой картиной Ван Дейка, предположительно, с «Мадонной с куропатками». Но что эта характеристика добавляет к портрету Ольги? Вероятно, речь идет о присущей Ван Дейку манере письма, когда все прописано очень точно и красиво, но при этом практически отсутствует экспрессия, эмоциональность. Жизни нет, есть красивая картинка. Получается, Ольга – тоже красивая картинка, за которой ничего не стоит. В популярной психологии такую женщину называют «хорошая девочка». Она неизменно мила, услужлива и удобна. Она никогда не злится и не говорит «нет». У меня для женщин такого типа есть свой термин — девочка-фасад или девочка-фантик. Есть красивый фасад, блестящий фантик из позитива и милоты, но что за ним скрывается – непонятно. И возникает ощущение, что за ним не скрывается ничего – одна пустота. Истинные чувства не просто скрыты от окружающих, а загнаны в бессознательное, так что даже сама обладательница о них не подозревает.
На фоне этой кукольной красоты появляется Татьяна:
Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой.
Когда писатель выводит в произведении двух героев или героинь, он часто делает это, чтобы создать контраст. Здесь мы тоже видим контраст между земной, даже приземленной Ольгой и идеальной Татьяной. Если портрет Ольги – это прежде всего портрет тела, то портрет Татьяны – это портрет души. Пушкин не описывает ее внешность. Мы ничего не знаем о цвете ее волос и глаз. Мы знаем только, что она уступает сестре красотой и свежестью. И еще Татьяна бледна. Пушкин несколько раз упоминает об этом: «бледна и молчалива», «Татьяны бледные красы». Она настолько неземная, что кажется почти бескровной. Кровь – это что-то материальное, животное, страстное. Татьяна бледна, как будто в жилах у нее течет не кровь, а некая духовная субстанция.
Если Ольгу Онегин сравнивает с Вандиковой Мадоной, то есть с картиной, то образ Татьяны связан с другим видом искусства:
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли все.
Живопись – это нечто материальное, зримое, поддающееся чувственному восприятию. Литература нематериальна. Да, книга осязаема, но книга – всего лишь носитель, а само произведение состоит из слов и идей. Слово «идеал», который Пушкин так часто применяет к Татьяне, происходит от слова «идея». Идея – опять же нечто нематериальное, чему место не в земном мире, а в Платоновском мире идей. Если же брать это слово в его более обыденном значении, идея – это то, что у нас в голове, то есть опять же нечто оторванное от реальности.
Противопоставление женственности чувственной и женственности идеальной встречается у Пушкина не только в «Евгении Онегине». Такое же раздвоение присутствует в «Бахчисарайском фонтане»: с одной стороны – страстная Зарема, с другой – кроткая и печальная Мария, чья холодная красота волнует хана гораздо сильнее. То же противопоставление есть и в прекрасном стихотворении «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…», где Пушкин прямо говорит , что в женщине ему милее не страстная чувственность, а целомудренная холодность.
Но как же в одной семье могли появиться две настолько разные сестры, как Татьяна и Ольга? Об этом поговорим в следующий раз.
Продолжение следует
