Популярная психология сегодня чрезвычайно исказила понятие психической травмы.
Во-первых, психическая травма подается, как абсолютное зло, хотя, к примеру, отлучение младенца от груди – одна из сильнейших психических травм младенчества, но ее необходимо преодолеть, чтобы психика смогла развиваться. Например, в числе прочего, для аккумуляции у ребенка речевого развития. Ведь пока потребности ребенка непосредственно удовлетворяются у тела матери – ему незачем говорить, незачем сообщать миру о своих желаниях, о своих фрустрациях, достаточно заплакать – и во рту немедленно окажется грудь или бутылочка с молоком.
Иными словами, именно в стадиальной последовательности травм, вызванных разрывами в детско-родительских отношениях, сепарациями, опытом фрустраций – психика развивается.
Психическое развитие (если упростить до примера) – это превращение телесных впечатлений, сенсорного опыта – в психические содержания, в мысли, в аппарат мышления. Именно то, как психика младенца с контейнирующей поддержкой матери «обойдется» с фрустрацией – и будет определять «качество» будущих мыслей, будущих психических загрузок.
И позиция некоторых воспитателей и педагогов, которые призывают матерей во что бы то ни стало избавить детей от всех травм – в переводе на язык научной психологии звучит, как требование избавить ребенка от психического развития и адекватной способности к мышлению.
Безусловно, речь сейчас не идет о намеренной травматизации, о насилии над ребенком или родительской запущенности, оставлении. Но психическая травма может быть получена не только в таком ужасающем опыте.
Например, психическая травма, способная вызвать психотические преобразования, может быть получена, если маленького ребенка на протяжении длительного периода детства купали в слишком горячей для него воде. Ребенок сопротивлялся и жаловался, что вода для него слишком горячая, но родителю она казалась нормальной, и он оставался глух к сообщениям ребенка, оспаривая таким образом реальность телесности ребенка и его право на собственные ощущения.
Как следствие у ребенка могло исказиться представление о полезном/вредном, хорошем/плохом. Поскольку его плохие, вызывающие страдания телесные впечатления — родитель преподносил, как хорошие и полезные. А мучения в горячей ванне становились таким образом – проявлением родительской любви и заботы.
Результатом такого воздействия на психику ребенка в будущем может стать выбор садистичного партнера — из-за спутанности хорошего и плохого, сращения любви со страданием в детско-родительских отношениях. Причем, в приведенном клиническом примере – действия родителя не были намеренными — он и представить не мог, что безобидные для него купания могут привести к серьезным последствиям. Это прекрасная иллюстрация того, что сознательные усилия по «избавлению ребенка от всех травм» — пустая трата психических ресурсов и времени.
Во-первых, психика должна пережить и обработать необходимый для развития уровень фрустраций, во-вторых – вы можете не догадываться, какие именно родительские воздействия могут оказаться, действительно, травмирующими.
Чему же в самом деле стоит уделить внимание – так это осознанию, что ребенок – не объект, не собственность, не нарциссическое расширение, не приложение смартфона для создания «ми-ми» контента.
Ребенок – это юный субъект с самого рождения. Он появляется в предуготованную для него сонорную купель языка, в пространство человеческой речи, и понимает направленные на него сознательные речевые акты гораздо раньше, чем докладывают нейронауки. У него есть собственное тело с собственной чувствительностью, отличной от вашей, собственные потребности, своя собственная психика.
Родитель и так, безо всяких дополнительных усилий, будет определять реальность своего ребенка: будет для него Я-идеалом, воплощающим завершенный образ и умение владеть телом, будет его «языком» — выразителем его потребностей, пока он не умеет говорить, «ногами» — пока он не умеет ходить. Будет именовать мир ребенка: его небо будет голубым или бирюзовым – в зависимости от того, какое оно для родителя – это неизбежно. Сложно переоценить степень влияния родительского окружения на ребенка, но, в то же время, совершенно бессмысленно изо всех сил стараться быть «хорошим родителем» по какой-нибудь педагогической методичке.
Вместо этого лучше (и проще) интересоваться ребенком, как СУБЪЕКТОМ, позволить ему быть отдельным в своей субъектности, понять, что у него с самого рождения есть своя собственная желающая личность, и что желания этой личности не всегда направлены на возлюбленного родителя или воплощение родительских амбиций.
