Читая «Рождение героя» Отто Ранка и мысленно замахиваясь на «Тысячеликого героя» Джозефа Кэмпбелла, я задумалась о том, как представлено в мифах, сказках и легендах становление и жизненный путь женщины. Перебрала несколько пришедших в голову сказок, но выводы не порадовали: пока герой пускается в опасные странствия, борется со злом и добывает сокровища, героиня в основном сидит и ждет, когда ее найдут, спасут и завоюют. Словом, с виду героиня сказки – существо довольно пассивное, и верх женской пассивности – это, конечно, «Спящая красавица» («Шиповничек» в версии братьев Гримм, «Спящая царевна» в переложении В.А. Жуковского). И даже если героиня совершает активные действия, они не идут ни в какое сравнение с действиями героя. Ну что такое, в самом деле, перебрать какой-нибудь мешок гороха в сравнении с победой над великаном? Я была разочарована. Неужели сказки, какими мы знаем их сегодня, – это плод патриархальных предрассудков? Неужели они не сохранили в себе мудрость о женском пути? Но вскоре я заподозрила, что жертвой патриархальных предрассудков пала вовсе не сказочная героиня, а я сама. Я ждала от нее поступков, подобных поступкам героя, то есть совершила типичную для современного общества ошибку: возвеличила мужское и обесценила женское, пытаясь подогнать женщину под мужские стандарты и доказать, что она ни чем не хуже мужчины (читай: такой же крутой мужик, как и он). Да, женщина может потягаться с мужчиной на его поле, но в своих чисто женских проявлениях она не хуже и не лучше – она просто не такая, как он. Равная, но другая. Если сказочная героиня не проходит развитие, подобное развитию героя, это не значит, что она не развивается вообще. Ее развитие просто иного рода. Д.В. Винникотт считает, что деятельность – элемент мужской, а бытие – женский. Девид Дейда пишет, что мужчине для гармонии с собой необходимо жить в соответствии со своей высшей целью, а женщине – расслабиться и быть той, кто она есть. Это же противопоставление активного и (условно) пассивного выражают принципы Инь и Ян в даосизме. Разумеется, и мужское, и женское присутствует в психике любого человека, но сказка – не психологический роман. Скорее, это наглядная схема – яркая и сильно упрощенная. И точно так же, как добро и зло в сказке доведены до своих абсолютных проявлений, так же абсолютны в ней мужественность героев и женственность героинь.
Но вернемся к «Спящей красавице». Сюжет всем хорошо знаком. Король не позвал злую колдунью на крестины долгожданной дочери, и та в отместку наложила на принцессу проклятье: когда девушке исполнится шестнадцать, она уколет палец веретеном и умрет.
Что же представляет собой проклятье колдуньи? В бессознательном веретено, как и любой острый предмет, это всегда фаллический символ, а выступающая от укола кровь – символ потери девственности. Не случайно исполнение проклятья назначено, по разным версиям, на пятнадцать, шестнадцать или семнадцать лет, то есть на тот возраст, когда девочка расцветает и превращается в женщину. В каком-то смысле она действительно умирает – умирает как ребенок и дочь своих родителей, чтобы возродиться как взрослая женщина и отдельная личность. Но король с королевой не готовы признать, что их маленькая девочка может повзрослеть и покинуть родное гнездо. Они под страхом смерти запрещают подданным пользоваться прялками и веретенами, то есть пытаются уберечь принцессу от взросления и пробуждения женской сексуальности. Ведь ее взросление сулит символическую смерть не только ей самой, но и ее отцу с матерью – они должны умереть как родители ребенка и вновь стать просто самоценными взрослыми людьми. В
Диснеевском мультфильме принцессу ограждают даже от общения с родителями, и перед глазами у нее нет родительской пары, которая могла бы стать прототипом для ее собственных отношений с мужчиной. Ее воспитывают не король с королевой, а три добрые феи.
Больше всего три волшебные старушки похожи на незамужних тетушек из викторианского романа. Это милые, но оторванные от жизни существа, которые и сами лишены контакта с собственной сексуальностью, и в воспитаннице своей стремятся ее подавить.
Получается, что проклятье колдуньи – проклятье лишь с точки зрения напуганных родителей, не готовых расстаться со своей родительской ролью. На самом же деле это величайший дар, дар взросления, без которого дары прочих фей – красота, ум, разные таланты, даже прекрасный жених – лишь блестящие игрушки, внешние атрибуты зрелости, которые сами по себе не делают женщину взрослой, точно так же как маленькая девочка не становится взрослой женщиной от того, что наряжается в мамины платья и туфли на каблуках и раскрашивает лицо ее косметикой.
Но естественный ход развития остановить невозможно, и вот принцессе исполняется шестнадцать. Интересно, что в роковой день, когда сбывается предсказание колдуньи, короля с королевой нет дома. Принцесса остается одна и, быть может, впервые в жизни получает время и пространство, чтобы побыть в одиночестве – побыть не папиной и маминой дочкой, а самой собой. И как же она распоряжается своим одиночеством? Она отправляется исследовать замок – все его бесчисленные комнаты, коридоры и закоулки. С такого же исследования начинается переломный момент другой сказки. Жена Синей бороды тоже остается одна, то есть опять же на время перестает быть мужниной женой и становится просто собой, и тоже пускается исследовать замок. Развитие всегда начинается с исследования – исследования себя. Любопытство, которое так часто вменяют в вину женщине, это, на самом деле, здоровый инстинкт, присущий любому ребенку, залог его развития. Ребенок, которому не интересно узнавать что-то новое, это ребенок, в котором убито любопытство.
И вот принцесса натыкается на потайную комнатку, где сидит старушка с веретеном, – натыкается на собственную сексуальность. Но родительский негласный запрет и желание видеть в дочери только маленькую девочку действует сильнее любых заклятий. Принцесса погружается в сон – фактически замирает в развитии, консервируется, остается вечной девочкой, а непроходимые заросли терновника защищают ее от любых посягательств со стороны мужчин. Вместе с принцессой засыпает все вокруг. Засыпают и король с королевой: не давая развиваться дочери, они препятствуют и собственному развитию.
Так проходит сто лет. Со стороны кажется, что жизнь замерла. Но действительно ли за стенами замка ничего не происходит? Действительно ли принцесса пассивна? Да, она не активна. Но и не пассивна. Почему ни один из многочисленных смельчаков не сумел добраться до нее сквозь заросли терновника, и лишь спустя сто лет одному-единственному принцу это удается? Быть может, он смелее или находчивее других? Нет. По сути, он вообще ничего не совершает: не убивает старую колдунью и не прорубает себе путь топором. В этом смысле Диснеевский мультфильм искажает суть сказки и становится воплощением предрассудка о мужской активности и женской пассивности. Принцесса Аврора пассивна до безволия: она даже не может отстоять право встречаться со своим избранником. Даже к веретену она прикасается не из любопытства, как в оригинальной сказке, а как бы под гипнозом. Зато принц Филип – типичный отважный герой, преодолевающий немыслимые опасности на пути к настоящей любви. В самой сказке никаких подвигов нет. Терновник сам расступается перед принцем. Потому что пришло время. И принцесса пробуждается не от поцелуя. Скорее, принц ее целует именно потому, что она готова пробудиться. Особенно хорошо это видно в сказке Жуковского:
Как дитя, лежит она,
Распылалася от сна;
Молод цвет её ланит,
Меж ресницами блестит
Пламя сонное очей;
Ночи тёмныя темней,
Заплетённые косой
Кудри чёрной полосой
Обвились кругом чела;
Грудь как свежий снег бела;
На воздушный, тонкий стан
Брошен лёгкий сарафан;
Губки алые горят;
Руки белые лежат
На трепещущих грудях;
Сжаты в лёгких сапожках
Ножки — чудо красотой.
<…>
Распалительным огнём
Жарко рдеющих ланит
И дыханьем уст облит,
Он души не удержал
И её поцеловал.
В «Осенней песне» Николая Гумилева есть такие строки:
Я люблю тебя, принц огня,
Я хочу и жду поцелуя.
Принцесса не безвольно принимает поцелуй принца – она хочет и ждет поцелуя. И принц приходит именно потому, что она готова. Недаром в балете Чайковского его зовут Дезире, то есть «желанный».
В Индии есть пословица: «Когда ученик готов, учитель появляется». Она применима не только к ученичеству. Ее можно перефразировать и так: «Когда женщина готова, мужчина появляется». Ощущение, что вокруг нет подходящих кандидатов, обманчиво. Оно говорит лишь о неготовности к отношениям, о потаенном страхе или запрете. Когда запрет снят, в окружении либо появляется кто-то новый, либо женщина становится способна разглядеть избранника в давно знакомом человеке, которого раньше почему-то не замечала.
Принц как бы становится внешним воплощением ее готовности войти в контакт с собственным мужским началом и стать женщиной. Я не пытаюсь умалить значение принца: он тоже должен пройти свой путь развития, чтобы оказаться способным пробудить Спящую красавицу. Но сказка не о нем. Да, активное мужское развитие зрелищно и лучше смотрится на экране. Незримое развитие принцессы показать гораздо сложнее.
Что же свершалось в душе принцессы в течение этих ста лет? Она ждала. Но ожидание – не пассивный процесс. Это ожидание беременной женщины. Ожидание садовника, посадившего семя. Ожидающий бездеятелен не потому, что пассивен, а потому, что знает: всякое действие либо бессмысленно, либо будет только мешать. Нужно набраться терпения и позволить незримому совершиться. И это самое сложное – дать себе время, не подгонять себя, вынашивая то, что зародилось и растет в глубине твоей души. Возможно, понадобится на время оградить себя колючим кустарником от всяких вторжений извне. В нашем обществе царит культ достигательства и эффективности. Просто быть, не делать ничего – зазорно. Даже пытаясь прийти в контакт с самими собой, мы что-то делаем: занимаемся релаксацией, дыхательными упражнениями, духовными практиками. Даже медитация зачастую превращается в деятельность, а то и в настоящую борьбу с собой. Но ожидание нельзя превращать в практику, иначе сразу возникнет нетерпение и желание поскорее увидеть результат. Иногда, чтобы внутри что-то совершилось, надо просто позволить ему совершиться. Не думать, не анализировать, даже не созерцать. Просто быть и ждать. И стараться не позволить ощущению собственной неэффективности испортить все дело. «Спящая красавица» – сказка об ожидании. Не о пассивном летаргическом сне, а о том, чтобы дать развитию совершиться.
