Вы когда-нибудь задумывались о том, как легко в нашем мире спутать что-нибудь эдакое грязненькое, подленькое, хитренькое, такое фу-фу-фу прям, с чем-нибудь чистым, искренним и добродетельным? Т.е. когда одно выдается за другое. Снаружи красочная обертка с ангельскими крылышками, а под ней – темень тьмущая с проступающими очертаниями рогов и копыт (и, к сожалению, это не корова). Разворачивать фантик долго, содержимое исследовать – время нужно, а у кого есть лишние минуты? Проще сразу выжрать, не откладывая в долгий ящик. Быстро, надежно, эффективно. Нутро все переварит.
Так поступают многие. Но во мне есть уверенность, что ты, мой дорогой читатель, не из их числа. И я не хочу быть голословным: ежели в наш скоростной век огромных потоков крупиц информации (обрати внимание на это занятное словосочетание. Новостей и различного рода информационного хлама сейчас действительно более чем, но подается она в картинках, коротких видеороликах или буквально в 1-3 абзацах, в которые при всем желании невозможно впихнуть предпосылки, последствия или смысл. Максимум – факт (и то хорошо, если не фейковый) и отношение автора, которое формирует у читателя или зрителя эмоцию: злость, ненависть, негодование, радость. Одна информационная крупица-единица сменяется другой, на размышления места нет, время остается только на поржать или почувствовать).
Так вот, если в наш скоростной век огромных потоков крупиц информации ты прочитываешь за раз несколько страниц текста (а то даже и книги читаешь), вероятно, какое-никакое критическое мышление у тебя присутствует, и наверняка оно выше среднего. И это не похвала и не желание сделать тебе приятно, это – констатация факта, подтвержденного исследованиями.
Возвращаясь к первоначальной мысли о том, как легко спутать плохое с хорошим, мне показалось важным различать одно и другое не только в поступающем извне в наше поле зрения, но и в исходящем от нас самих, изнутри. Мы далеко не всегда утруждаем себя отчетом в том, что на самом деле стоит за каким-то нашим поступком или словом. Приятно считать себя если и не непогрешимым, то как минимум тем, кто стремится причинить себе и другим как можно больше добра. И не надо убегать, остановись, а то хуже будет!
Но шутки в сторону. Как мы помним, существует 7 смертных грехов, один из которых чрезвычайно ярко выделяется. И знаете, чем? Своей неприметностью и невзрачностью. Он не так приятен, как прелюбодеяние. Его последствия не так заметны, как при чревоугодии. И он не столь безжалостен для своего носителя, как уныние. Он не так осуждаем, как гнев. И не так презираем, как жадность. И не вызывает такого беспокойства и дискомфорта, как зависть. Речь идет о гордыне, об этом самом очаровательном из грехов. Он незаметен, ненавязчив, не бросается в глаза, но дело свое добре знает, и если надо сделать человека несчастным, он тут как тут. Конечно, не на передовой: вся грязная работенка передоверена другим грехам, которые всегда на виду и заметить их не представляет особого труда (если и не другим людям, то самому человеку точно). Чего не скажешь об этом кукловоде и сером кардинале, который всегда находится за спинами своих менее разборчивых товарищей. А сама гордыня практически всегда вроде бы и ни при чем. Но даже если и поймать ее за хвост и ткнуть носом в содеянное, она, ничтоже сумняшеся, заявит устами своего носителя, что все это было сделано или сказано во имя чего-то очень хорошего. Разве не очаровашка, правда? Самое страшное зло – это то, что добром прикидывается.
И чтобы разобраться в том, как именно гордыня действует своими грязными ручонками, я решил взять для сравнения ее антипод – смирение. Или принятие, что в принципе, то же самое. Периодически я буду пользоваться обоими терминами, которые будут обозначать одно и то же – противоположность нашей сегодняшней героини, гордыни.
Начнем с того, что само слово «смирение» имеет несколько негативный окрас и зачастую производит отталкивающий эффект. Оно ассоциируется с чем-то слабым, безвольным, бездеятельным, соответственно, не шибко привлекательным. Гордыня на этом жалком фоне выглядит гораздо выигрышнее. Обратите внимание на глубинный смысл фразы: грех привлекательнее добродетели.
Не думай, мой терпеливый читатель, что я собираюсь толкать тебе проповедь и погружать в религиозные дебри. Моя задача – предложить тебе задуматься. А уж оперировать религиозными или психологическими понятиями – не столь важно. У нас не так мало общего, как может показаться на первый взгляд. Церковь вышеперечисленное называет грехами, психологи именуют блоками, зависимостями или невротическими проявлениями, суть одна: все названное мешает человеку жить счастливым.
Итак, вернемся к смирению. Это слово производит негативное впечатление не в последнюю очередь благодаря тому, что его пытаются сделать синонимом жертвенности. И здесь часто вспоминают знаменитую библейскую фразу «Ударили по левой щеке – подставь правую». Согласен, сильный аргумент для неприязни. Гораздо ближе к сердцу звучало бы что-то вроде «Ударили по левой щеке – подставь… Подставь этого ублюдка!» Это смотрится гораздо более решительно и весело.
Но! Я хочу предложить вам свое видение вопроса. Честно, меня эта фраза, про побитые щеки, всегда смущала. Ну как можно быть таким размазней, чтоб физиономию под кулак подставить и даже не попытаться защититься или ответить. Пока меня не посетила одна любопытная мыслишка. Что, если эта фраза не про то, под каким углом лучше держать лицо, чтоб его разбили, а про жизнь вообще? Всем известно, что жизнь не только белозубо улыбается, но и периодически разными способами выбивает из нас дерьмо. То надежды не оправдались, то посмеялись над нами, то предали, то сердце разбили – возможностей дать нам леща у Жизни более чем: любой профессиональный боец со своим скудным набором приемов и ударов рядом с ней скромно курит в сторонке.
Чтобы лучше понять мою мысль, пофантазируем. Давайте представим троих прохожих, путешественников, путников – как вам заблагорассудится, которые уже получили определенное количество сочных ударов в мясо от вечно неунывающей Жизни. Стоят они на дороге, потирают ушибленные места, обрабатывают ссадины и думают, что делать дальше. Что предлагает путешественник по имени Жертвенность?
«Какой смысл идти вперед, если что бы ты ни делал, что бы ты ни думал, все равно отхватишь по мордасам? Лучше особо не сопротивляться, потому что прилетит еще больше. Жизнь – боль, пойду-ка я поплачу, пожалуюсь или набухаюсь».
Гордыня с презрением смотрит на своего разнюнившегося спутника и говорит:
«Нет, ребята, дудки! Меня уже не проведешь! Больше никакого доверия, никого к себе не подпущу. На расстоянии – пожалуйста, а ближе подойдешь – на себя пеняй. Щеку уже не подставлю, первый удар всегда будет за мной. В стойке боксерской буду ходить, в бронежилете, с автоматом наперевес, а себя защитить смогу. Уже никто мне не сделает больно. Я сделаю, если захочу, а мне – нет. Пусть только сунется кто, попробует – пощады от меня не жди» – и пошла себе Гордыня дальше, вобрав голову в плечи, защищая корпус и подбородок выставленными кулаками. Походка пружинит, глаз блестит, руки иногда угрожающе замахиваются – не подходи, дескать, ближе, чем на расстояние удара, чревато.
Смирение же, взглянув на Жертвенность, которая пила горькую и размазывала пьяные слезы по лицу вместе с тушью, и на Гордыню, столь воинственно настроенную, двинулось потихоньку дальше, своей дорогой, рассуждая про себя:
«Жизнь, конечно, не всегда белая и пушистая. Порою и не знаешь, какое она выкинет коленце в следующий момент. Но разве это повод сойти с дистанции, спрятавшись за бутылкой или бесконечными жалобами? Конечно, иногда можно и выпить, и закусить, и пожаловаться, и себя пожалеть, но делать это постоянно? Нет уж, слуга покорный! Или защищаться ото всех? Разумеется, вероятность пропустить удар снижается, но ведь по щекам не только бьют, иногда их еще и гладят, и целуют. И защищая себя от удара, можно ненароком защититься и от поцелуя. Хочу ли я этого? Нет».
Итак, мой внимательный читатель, на мой взгляд, в разрезе фразы «Ударили по левой щеке – подставь правую», смирение – это готовность рискнуть идти по жизни с открытым лицом, душой и сердцем. Понимая при этом, что удары неизбежны. Ото всех все равно не защитишься. А раз так, то приходит понимание: больно будет при любом раскладе, и на чужих ошибках не научишься, пока самого не долбанет. А это означает, что пощечины будут сменяться поглаживаниями и наоборот. Согласен, немного напоминает БДСМ, но что поделать, если у Жизни на наш счет такие затейливые эротические причуды?
Все, что нам остается – здоровый пофигизм, читай смирение. И это не про пассивность, как вы уже понимаете. Это про не нанести удар первому, как бы страшно ни было. И защищаться в ответ, а не просто так, на всякий случай.
Та же психотерапия, по-вашему, для чего нужна? До терапии одна и та же дерьмовая вещь случается снова и снова. После терапии одна дерьмовая вещь сменяется другой дерьмовой вещью, но у человека уже хватает смирения адаптироваться или разобраться с ними. Не в жертву себя принести или не гордо пройти мимо, сделав непроницаемое лицо при внутренней истерике. Иными словами, смирение – это принятие жизни, людей, вещей такими, какие они есть. Что-то из этого не нравится – пробую менять. Не получается – ухожу или адаптируюсь. Жертвенность – это готовность адаптироваться под все, нравится оно или нет, и если попытки что-либо изменить и предпринимаются, то они либо слишком вялые, либо только на словах, либо изначально обречены на провал. А про гордыню поговорим ниже.
Итак, мы разобрались, что такое смирение и почему к нему можно относиться положительно. Теперь рассмотрим, каким образом гордыня маскируется под наши добродетели.
Человеколюбие. Гордыня очень любит называть себя этим именем. Хлебом не корми, мать ее, дай только сделать что-нибудь для другого. «Это для твоего же блага», «я лучше знаю» – типичные фразы-маркеры гордыни. Первоначально все выглядит довольно благостно (если не вдумываться): я желаю другому человеку добра и делаю его. Красиво, благородно и очень гуманно. Чем плохо? Как обычно – деталями. Дьявол кроется в мелочах, чем же гордыня хуже? (Да-а, тянет меня сегодня на параллели религии и психологии). В чем же эти детали? А в том, что этот замечательный человек, творящий добро для чьего-то блага, даже не соизволит снизойти и узнать, что будет этим самым благом для другого. Нужно ли оно ему, одинаковое ли у нас представление о благе – гордыня не задается этими вопросами, она действует жестко и бескомпромиссно. Неотвратимый заряд добра, так сказать. Носитель гордыни из благих намерений (куда ими дорожка выстлана, напомните?) лишает другого человека права выбора и свободы воли, ведь отказ не принимается. А если все же он произошел, то потом надо долго извиняться перед тем, кто «хотел, как лучше». Где же здесь человеколюбие? Нет его, на словах только.
Смирение же действует иначе. Оно спрашивает: «Что будет лучше для тебя?», «Могу ли я что-то сделать для тебя сейчас?» и другие подобные вопросы. Тем самым, оно позволяет выразить свою любовь (привязанность, желание помочь) через предоставление выбора (эквивалент «Ты для меня значим»), а не через контроль и подавление, как у гордыни (эквивалент «Здесь я решаю, что для тебя правильно и лучше»). Почувствуйте разницу, что называется.
Гиперответственность. Само по себе качество хорошее, особенно без приставки «гипер». Человек берет на себя некие обязательства и достойно выполняет их. Это при гармоничном раскладе. Когда вылазит гордыня, ответственность становится чрезмерной. Она заставляет сваливать на себя все: заботы о ребенке, дела по дому, поручения от начальства, составление подробного плана, как мы проведем выходные – все лежит на одних плечах. Делегирование и распределение обязанностей? Нет, не слышали. Проще самому, чем объяснять. И если случается чудо и по каким-то неведомым причинам такая гиперответственная личность доверяет кому-то что-то выполнить, она тысячу раз придет, посмотрит, проконтролирует, проследит, перепроверит, раздаст ценные указания, и в конце концов, переделает. «Они все равно не сделают так, как я». И болеть такие ребята не любят, на работу выйдут при любых обстоятельствах: сопли, кашель, понос, температура, инфаркт, стихийное бедствие – уважительная причина неявки только смерть. Ведь работа компании без них остановится. Как можно подвести людей?
В основе этого, как вы понимаете, лежит гордыня. Она дарит человеку замечательное ощущение собственной незаменимости и контроля. За это, конечно, приходится платить своим здоровьем, но кто об этом думает, пока оно есть? Если люди вокруг беспомощны, то кто, если не я? Делая мир мертвым, я пытаюсь почувствовать себя живым. Через контроль, составление планов, в которых шаг влево/ шаг вправо – уже форс-мажор.
Смирение же смотрит на проблему иначе. Составление планов – это, конечно, классно и необходимо, но они должны быть в меру гибкими, сохраняя внутреннюю готовность к «улыбкам бога» – всем непредвиденным обстоятельствам и случайностям. Всего не предугадаешь, да и мир под контроль не возьмешь. Получилось выполнить задуманное – чудно, нет – что ж, значит, не сегодня, никакой трагедии не произойдет. И знаете, что самое смешное? Действительно, не произойдет (конечно, бывают случаи, когда невыполнение плана смерти подобно, но именно что бывают, а не происходят постоянно). Драма разыгрывается у нас в воображении, на деле все протекает гораздо спокойнее. Собственно, это касается и остального вышеперечисленного. Драмы не будет, если ребенок не с первого раза завяжет шнурки, а ваш муж сожжет суп. При правильном подходе к делу возможна даже комедия.
Отношение к ошибкам. Гордыня их не приемлет и жестоко наказывает самобичеванием и поеданием собственных нервов. Да-да, мой дорогой читатель: самобичевание – одна из граней гордыни. Казалось бы, как такое возможно? Элементарно. Несколькими способами. Первый – закапывание себя в болото «я хуже всех». Что это такое? А это перевертыш «я лучше всех». Суть одна: я выделяюсь. В худшую или в лучшую сторону – это уже не столь важно. Гордыня отвечает за обе. Второй способ – установка «Ты не имеешь права на ошибку». Она, разумеется, может не осознаваться и не озвучиваться, но поведение человека будет ярко ее иллюстрировать. Здесь можно обойтись и без закапывания себя в грязь, тут будет актуальнее многократное прокручивание ситуации в голове с переигрыванием ее на счастливый финал.
Смирение же рассуждает иначе. Ошибки совершают все, и как это ни печально, я тоже. Да, не уродился сверхчеловеком, что уж теперь убиваться. Прошлого не переиграешь и силой мысли время назад не отмотать. Исправил, что мог, загладил вину, сделал выводы – пошел дальше.
Отношение к людям. Если человек со мной соглашается, делает, что ему говорят и так, как мне хочется – что ж, он не так уж и плох, с ним можно иметь дело. Если же нет – пусть пеняет на себя. Примерно так рассуждает гордыня. Сейчас это произвольное деление на правильных и неправильных людей происходит очень ярко и практически повсеместно. Думаю, не сильно погрешу против истины, если скажу, что оно происходило всегда, просто нас не особо касалось. А на бытовом уровне вообще без перерывов. Для носителя гордыни другой человек – лишь обслуга его желаний, ожиданий и запросов. Грубовато, согласен, но по сути верно. Если гордецу что-то не нравится в другом, он будет ссориться, скандалить, многократно переубеждать после неудачных попыток – иными словами, пытаться сделать из другого более правильную версию. Удобную, если хотите. Почему? Потому что гордыня – это ощущение себя сверхчеловеком или требование к себе быть таковым. Я лучше, я образованнее, я правильнее, я, я, я… И в принципе это не так уж и плохо до определенного момента. Человек выставляет и отстаивает границы, свое мнение – это прекрасно. Проблема (она же гордыня) выползает тогда, когда человек признает это право только за собой. Я такой, какой есть – а вы, милые, ублажайте, соглашайтесь, приспосабливайтесь или убирайтесь нахрен с пляжа. Очень удобная позиция.
Смирение же пытается понять другого и идти на компромисс, но в отличие от жертвенности этот путь не бесконечен. Не «я договариваюсь с тобой», а «мы договариваемся». И если это делаю только «я», а «ты» сидишь на жопе ровно, никакого «мы» здесь нет, а значит, как говаривал Остап Бендер, «нет смысла продолжать заседание».
И такая «смиренческая стратегия» возможна потому, что смирение не заставляет своего носителя сравнивать себя с другими (чем, собственно, очень увлекается гордыня). Вместо этого оно предлагает осознать свою ценность без привязки к другим, их успехам и неудачам. Ты хорош по-своему, сам по себе, а не только в тех случаях, когда коллега облажался с поручением или разорился сосед.
Бессмысленно сравнивать саксофон и скрипку только лишь потому, что их угораздило появиться на свет музыкальными инструментами. Каждый хорош по-своему, один нужен здесь, другой требуется там, порою они встречаются и дополняют друг друга, случается, что оба неуместны, и даже если им придет в голову сыграть одно и то же произведение, звучать оно будет совершенно по-разному.
Вот, пожалуй, самые излюбленные способы маскировки гордыни. Конечно, есть и еще, но они более явные: там уже сложнее рожки за нимбом спрятать. Так что разглядите сами.
