Когда пациент приходит к пси специалисту и сам не начинает беседу, терапевт, работающий в рамках психоаналитического метода задает ему вопрос: “Можете ли вы рассказать, что вас ко мне привело?” Психолог не уверен, что пациент может и хочет с ним чем-то делиться, пациент не обязан что-то рассказывать и делает это по собственному желанию, тогда и так, как он это может.
Кто-то может назвать проблему, которая мешает жить или быть счастливым, поговорить о ней. Кто-то знает проблему, но не может о ней говорить, слишком больно ее называть, нужно к этому подготовиться. Кто-то не знает, зачем он пришел, просто пришел, потому что страдает и для начала хочет найти и назвать то, что его мучает.
Психоанализ подразумевает работу не с конкретной проблемой, но с психическим опытом, который является причиной появления проблемы. Да, специалист мог бы вам назвать разные причины, которые могли бы привести к появлению этой проблемы и рассказать, как можно с ней справиться. К сожалению, абстрактные причины и общие советы не работают, когда речь идет о страданиях конкретного уникального человека (каковыми мы все с вами являемся) в его уникальной жизненной ситуации.
Работа с душевными травами человека подразумевает обращение к его бессознательному, то есть к тому жизненному опыту, который каким-то образом присутствовал в его жизни, но был забыт, не был признан своим собственным опытом, мог быть наследством от его предков, а, значит, никогда не был им осознаваем.
Бессознательное рождается вместе с человеком, в нем уже есть наследство от предков и то, что происходило с плодом до рождения. Собственный опыт начинает формироваться в доречевом младенчестве. «Хороший» опыт не вызывает никаких страданий, он есть, он осознаваем. «Плохой» опыт не становится опытом, на который можно опираться, не становится памятью. Именно он является первопричиной любых страданий, то есть, чрезмерных тревоги и возбуждения.
Такой не интегрированный в психику опыт, то есть, опыт, не «переваренный», не признанный, не прожитый на сознательном уровне и удаленный из памяти, но существующий внутри психики, требует повторения и признания (это произошло со мной). Большое количество такого опыта мешает психическому развитию, то есть взрослению и приводит к появлению душевной боли.
Травматический опыт можно сравнить с убранным в шкаф старым токсичным хламом, который все время напоминает о себе запахом и пылью, лежит мертвым грузом, занимая место, мешая наведению порядка, требует постоянных усилий для удерживания его за закрытой дверью.
Например, очень безобидное событие, мама вовремя не пришла и не накормила младенца, она пришла позднее, чем он мог вытерпеть. В процессе ожидания, у него появляются ощущения бессилия, беспомощности, брошенности, отчаяния, ярости, а в силу раннего возраста, он не может понять, что с ним происходит и пережить это. Событие, вызвавшее эти эмоции забудется, а эмоции (аффекты) останутся до тех пор, пока не появятся в жизни в связи с совершенно другими событиями.
Что-то совершенно обычное, повседневное, например, в метро кто-то наступил на ногу или толкнул, вызовет приступ сильнейшей ярость. Потом появится конфликт с близким человеком из-за фотографии в телефоне, снова ярость, ребенок-подросток огрызнулся или соврал, опять ярость. Если она не проживается, она копится. Ярость, это прямая наследница детской беспомощности.
Может последовать бессознательная попытка подавить эти приступы, отрицать их, ничего же не происходит, культурные и социальные нормы учат нас именно этому. Отсюда потеря энергии на подавление ярости, отсутствие жизненных сил, тревога, панические атаки, непонятные эмоции, в которые преобразуется подавленная ярость, чтобы быть прожитой.
В процессе жизни та, очень болезненная, но маленькая детская ярость обрастает другими приступами ярости, ее количество увеличивается, на ее подавление требуется больше сил, она все чаще толкает нас к созданию ситуаций, которые вызовут ее появление. Это выбор работы, где начальник бесит, партнер, который постоянно не отвечает на телефон, друг, который берет в долг и не возвращает.
Таких ситуаций тысячи. Не будучи прожитой, отыгранной через действие, она может соматизироваться и стать причиной активации генетического заболевания, к которому есть предрасположенность, то есть стать причиной сердечного приступа или рака, возможно перелома или попадания под машину.
В процессе психоаналитической терапии, общая задача терапевта и пациента увидеть травматический опыт. Одно из важных условий, пациент должен увидеть его сам, психолог может лишь намекать на него с помощью доступных ему инструментов (информированием, прояснением, интерпретацией), то есть, во время сказанными, очень тщательно продуманными и подобранными словами.
Обнаружение этого опыта вызывает сильную душевную боль из-за проживания тех тяжелых эмоций, которые когда-то не были пережитыми, а в процессе жизни накопились. Здесь задача терапевта не только поддержать пациента, прожить часть опыта вместе с ним, иногда за него (есть и такой механизм), но и защищать психику пациента от осознания этого опыта до тех пор, пока она еще слишком слаба для этой работы.
Пациенту нужно научиться самому видеть повторения травматического опыта в разное время, в разных событиях своей жизни, признать его частью своей истории, назвать, сказать, “да, это было со мной” и очень аккуратно, по капле его интегрировать, “переварить”, принять.
В процессе проработки травмы, ситуации, вызывающие появление тяжелых чувств, будут повторяться, но пациент уже будет их замечать, понимая, с чем он столкнется в ближайшее время. Постепенно появляются силы видеть последствия встреч или событий: общение с этим человеком принесет мне ощущение беспомощности, но я не могу сопротивляться общению с ним. Потом появятся силы не вступать в отношения: этот начальник очень похож на тех, которые меня унижали, я больше не буду работать с такими людьми.
Результатом будет интеграция опыта, прилив жизненных сил и уменьшение возникновения подобных ситуаций вплоть до полного их исчезновения.
