Когда речь заходит об инцестуозности, сразу появляется стыд, страх, неловкость. Но обсуждать эти вопросы необходимо, чтобы в сознании человека возникло представление о границах этически допустимого поведения. Чтобы повзрослевший ребенок мог эти границы обнаружить, отстоять и не нарушать сам, когда в будущем станет родителем.
Инцестуозное поведение — это ни в коем случае не инцест. Сексуализированное насилие или реальный инцест в этой статье не затрагиваются, это другая глубина травматизации, другие формы ответственности и другая терапия.
Инцестуозность — это, скорее, атмосфера, повисшая в воздухе, внутрисемейная культура, неартикулированная, но разделяемая всеми (взрослыми) членами семьи. А дети обречены на роль жертвы, ибо беспомощны, зависимы и усваивают нормы морали и границы допустимого поведения — только от родителей. Инцестуозность опасна тем, что, по большинству, не распознается таковой. Она «маскируется» под обыденность, под норму, под проявления заботы, под страх травмировать ребенка отказом и пр.
Но на долгой дистанции, накопительно — травмирует, создает дезадаптивные, нарушенные паттерны поведения и привязанности — не меньше…
Примером неосознаваемого инцестуозного поведения со стороны матери может быть такая сцена:
Ужинает семья: мать, отчим и мальчик лет семи. Все поели, и отчим, глядя на мальчика, говорит: «Ванюша, мама готовила, а ты посуду помой». Ванюша выжидающе смотрит на мать, мать зверем смотрит на отчима и рявкает: «ишь ты, сам помоешь». Мальчик победоносно смотрит на отчима. Занавес. А что, собственно, произошло? Мальчик в этом месте понимает, что главный здесь он, что он занимает «партнерские позиции» рядом с мамой. Что он решает, с кем будет делить стол (и постель) его мать, будут ли у неё ещё дети и прочее. И мать, боясь излишне травмировать ребёнка, оставшегося без отца, попустительствует его капризам. И этим ДЕЙСТВИТЕЛЬНО травмирует его.
Ведь тогда он так и не встретится с реальностью, где не может быть единственным (избранным) объектом желания своей матери. От такой матери сепарироваться будет крайне сложно. Ведь взрослый Ванюша будет искать ей замену в партнерше, которая в его представлении должна все свои желания примерять к нему, отказываться от себя ради него и проч. А эта история не про реальность, а про всемогущественные фантазии о ней.
Ребёнок, оставшийся в своей психической реальности избранным объектом желаний и чаяний своей матери — всемогущественно будет требовать того же не только от своей будущей партнёрши, но и от любого человека, вовлеченного в значимые взаимоотношения. Точно так же, как ему удавалось это с матерью, он будет пытаться оспорить законы, ограничения и правила, диктуемые реальностью. Диктуемые этикой «человеческого общежития».
Будет хамить учителям — ведь он умнее; будет нарушать правила — они для всех прочих, но не для него; не будет прислушиваться к коллегам и руководству — вообще, возможно не сможет работать на «взрослой» работе, где нужно соблюдать какие-то регламенты и договорённости, брать на себя ответственность, а не просто быть «маменькиным пирожочком».
Все же видели эти «парочки»: 30-летний «Ванюша» с отглаженными мамой брючными стрелками и даже шнурками, которого мать-пенсионерка привела устраиваться на работу. В первый раз.
Это не значит, что если вы предпочтете приоритеты ребенка приоритетам своего нового партнёра или целуете ребёнка в губы — он сразу станет «Ванюшей». Но ребёнок ни в коем случае не должен оказаться на «партнерском» месте рядом с родительской фигурой. Он не должен решать, будет ли мама выходить замуж, рожать еще одного ребенка, менять график работы на более интенсивный и проч., и проч.
Фраза «Мой любимый мужчина» и поцелуй в губы — должны адресоваться вашему партнёру, сыну не место в этой конструкции, если только его имя не Эдип.
